ПРЕДИСЛОВИЕ К ПОЛЬСКОМУ ИЗДАНИЮ 1978 ГОДА

Перевод на русский язык Поляковского В.Т., переводчика произведения "О началах, истоках..."

МАЦЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ И ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЕ

Около четырехсот лет назад вышла в свет... "Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси" Мацея Стрыйковского1. Это произведение возбудило большой интерес и стало источником для произведений большого числа историков, писателей и поэтов она стала и в течение нескольких последующих столетий. В самой Польше "Хроника польская" оказалась в тени работ других, более ранних и знаменитых писателей. В то же время она непрерывно влияла на историографию России, где ее многократно переводили и переписывали2.

За пять лет до появления "Хронике Польской" Мацей Стрыйковский написал еще одно произведение: "О началах....", которое оказалось в тени внимания потомков, а сегодня представляет предмет издания. Это произведение, написанное стихами и прозой, было новым описанием истории Литвы, Жмуди и Руси. Оно значительно отличалось от изданной позже Хроники Польской.

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

Мацей Стрыйковский, часто подписывавшийся под произведениями Strykowski или Strykovius3, историк, поэт и рисовальщик, принадлежит не очень широко известным писателям XVI века. Происходил из города Стрыкова Бжезинского уезда, нынешнего воеводства Ленчицкого*.

Родился около 1547 года в семье Якуба, наверняка судебного возного, отсюда прилагательное Praeconides4. Местом его образования были Бжезины, которые, как сам он писал, стали ему Падуей и Болонией. Он не закончил, как ошибочно сообщалось, учебы в Краковской академии5 (к сожалению, автор текста не говорит, откуда шло данное ошибочное сообщение - ВП).

В годах 60-х 16 века пребывал на дворе более значительных господ, скорее всего, Ласких, поскольку именно им принадлежал тогда Стрыков. Вероятно, в 1565 году уехал в Литву, наверняка со двором Николая Лаского, государственного придворного, который 09.92.1566г. в Вильне продал имущество стрыковское Войцеху Пекарскому, казначею Ленчицкому6.

Пребывание в Литве в жизни Мацея Стрыйковского не было легким периодом. Он был молод, неизвестен и беден. В новых условиях начал борьбу за существование, поступив на военную службу. Некую часть этой службы он проходил в Витебске под командованием ротмистра Александра Гваньини из Вероны. Наверняка от него научился делать планы и рисунки замков и крепостей7. В солдатских путешествиях узнал обширную территорию Великого княжества Литовского и Инфляндию. Выражая свой интерес к истории, он везде собирал материалы для своих будущих произведений и посещал памятники прошлого: руины замков, курганы, поля битв. Их описания он дал в своих произведениях.

В то время тоже наверняка появлялись его песни, которые пелись при кострах его товарищами по оружию. Одна из них (сохранившаяся), "O wolnosci szlachty polskiej, jakiej nie masz pod sloncem swiata" ("О свободе шляхты польской, другой которой нет под солнцем мира")8 до недавнего была неизвестна.

Мацей Стрыйковский как автор был плодотворен. Вследствие удара по голове колоколом, который получил еще в детстве, заикался. Это обстоятельство усложняло ему общение с окружающими и стало причиной множества комплексов, которым он искал компенсацию. Создавал с вдохновением стихи, поскольку верил, что именно муза поэзии обеспечит ему бессмертность. Будучи еще под командованием Гваньини, сложил по латыни "Описание Сарматии Европейской". Произведение это вышло в свет в 1578г. в Кракове, но под фамилией... Гваньини. Оно представляло из себя историко-географическую зарисовку Литвы, Пруссии, Инфляндии, Московии (по ходу текста употреблено слово Москвы - ВП) и т.н. Тартарии, и получило большой резонанс в Европе. Вновь было издано в 1581 г. в Спире, годом позже в Базеле, затем во Франкфурте. Имели место еще более поздние издания.

Мацей Стрыйковский, очень сильно обидевшись, выразил протест королю о поступке Гваньни, и в своей печатной "Хронике Польской", ссылаясь на свидетельство Станислава Паца и рыцарства литовского, домогался не только суда над виновным, но и публичного признания собственного авторства9. Таковое король признал король в грамоте от 14 июля 1580, но произведение было и в дальнейшем признаваемо под фамилией итальянца.

Еще из витебского периода происходила наверняка поэма De clade 30 militum Russorum cum Petro Szoyski Palatono Polocensi in campo Ivanensi ad flivium Ulam,... Anno 1564 (О поражении тридцати солдатов русских с князем Петром Шуйским над рекой Улей в 1564 году). Рукопись этого произведения находилась некогда в библиотеке святого Иосифа Залуского, и была вписана в инвентарь неиздаваемых авторов под номером 31.

В годах 1572-1574 Мацей Стрыйковский бывал несколько раз в Польше - в Люблине, а затем в Кракове10. На тот момент наверняка навсегда распрощался с военной службой, найдя опору у Ходкевичей, с которыми установил отношения еще раньше во время ее исполнения. Наверняка был знаком с Григорием; посвятил его памяти произведение "Надпись на могиле его княжьего высочества Грегора Ходкевича, господина виленского, наивысшего гетмана Великого княжества Литовского", в котором прославлял деяния и благородство умершего. Подписался под этим воспоминанием: "Наименьший служебник"11. Наверняка был знаком с Александром Ходкевичем, старостой и государственным деятелем из Гродно, которому посвятил произведение "Преславному въезду в Краков и коронации, памяти достойной, Генриха Валуа..." написанное в 1574 году. Возможно, был свидетелем въезда в Вавель и коронации электа французского, что ему послужило толчком для этого стихотворного поизведения 12. Был знаком также с Ежи(Юрием) Ходкевичем, каштеляном троцким, женой которого была София, княжна слуцкая. Возможно, благодаря ей он и приблизился к славному дому Олельковичей13. Во время похода в Инфляндию столкнулся тоже с Яном Ходкевичем, администратором Инфляндии, и воевал под его началом 14.

Во время следующего пребывания в Кракове Мацей Стрыйковский занимался изданием "Гонца добродетели к истинным шляхтичам". Это произведение появилось в 1574 г15. Издание упомянутых двух произведений облегчило ему участие в посольстве, отправленном в 1574 г. в Стамбул. Принимал участие в нем в качестве художника, секретаря, возможно, получал тайные поручения сбора информации16.

Во главе посольства стоял Анджей Тарановский, способный дипломат, многократно используемый в подобных миссиях. При последнем Ягелло (таковым был Сигизмунд II Август, годы правления 1548-1572 - ВП) был королевским послом в Дании, Швеции, Московии, несколько раз в Турции. Посольство 1574 г. было очень важно с точки зрения усложнения польско-турецких отношений из-за волоско-молдавских трений. Австрийский дипломат отметил, что поляки прибыли пятнадцатого декабря. Путешествие это, несомненно, было очень формирующим. Вместе с тем оно было полно трудов и опасностей. Впоследствии Мацей Стрыйковский его кратко описал в своей стихотворной автобиографии, изданной в 1582г. в Кролевце вместе с "Хроникой Польской". Рефлексика его политической натуры вобрала много, и сразу же после возвращения воплотилась в его стихотворном произведении "О свободе Короны польской и Великого княжества Литовского и о суровом порабощении других стран игом турецким"17. В нем Выражает обеспокоенность будущим Польши, так как во время его пребывания в Стамбуле осознал угрозу родине со стороны Турции. Убедили его в этом не только сделанные наблюдения, но также и разговоры, которые ему удалось провести:

"Для нас в Царьграде", сказал, издеваясь, Магомет баша
Тарановскому, "Что ж есть славная Польша ваша"?
Каждый Татарин десятку мужей ведет
В чимбуре, и когда хочет, к вам за пленом едет18

Это небольшое произведение, посвященное Яну Костке, воеводе сандомирскому, который после бегства Генриха Валуа был одним из кандидатов на трон в Польше, должно было проторить дорогу для его оставления в Короне, и было предназначено для читателя из Польши. Но выбор Стефана Батория, которого поддерживала Турция, преградил автору доступ во двор после коронации князя семиградского, из-за антитурецких акцентов в его произведении.

После возвращения из Стамбула, когда его попытки стабилизации его положения в Короне уже проявились как несостоятельные, Мацей Стрыйковский подался на Литву, где нашел опеку и полезную атмосферу на дворе князя слуцкого Ежи 19 Олельковича. Там же появилось его произведение "О началах....", вдохновителем которого был Олелькович.

В этот период Мацей Стрыйковский был уже известным автором нескольких печатных работ. Он значительно усовершенствовал и углубил свое искусство писателя и свои знания, а также накопил много материалов и "раптур" (обрывочных записей - ВП), которые, как он сам пишет - не поместились бы и на возе. В произведении "О началах...." ссылки на путешествие в Турцию имеются на двадцати восьми страницах20 (кроме того, есть отдельная глава "О взятии Константинополя турками" - ВП). Оно резко отличается резко от произведений, написанных раннее. Его материал обогащен собственными впечатлениями, собранными Стрыйковским во время его пребывания в Турции. Оно содержит также обильные отклонения от античной литературы и ссылки на ранее нецитируемые произведения.

Содержанием этого раздела есть не только художественное описание столицы, сделанное приезжим из севера, но и короткий очерк о истории города, не так еще давно византийского. Этот очерк, также полон трагизма, и вместе с тем верно дано описание его упадка.

Эту главу, которая представляет из себя целостное произведение, надлежит признать погибшим произведением Мацея Стрыйковского "О взятии Царьграда". Возможно, и "Описание Турции", о котором автор вспоминает в своей рифмованной автобиографии, также имело свою первую редакцию. В то время как рукопись "О началах..." может быть погибшей рукописью Пулавской библиотеки № 1882, фигурирующий там как оригинал "О делах рыцарских народа литовского...". Рукопись произведения "О началах...." находилась некое время в Пулавской библиотеке, о чем свидетельствует также следы старой печати этой библиотеки, сохранившийся в нижней части четвертой страницы.

Мацей Стрыйковский, прочтя много шедевров древней поэзии, черпал из нее обилие мотивов, и мотивы из "Энеиды" Вергилия перерабатывал на родной сюжет. Несколько цитат из "Энеиды" в собственном переводе он поместил в произведении "О началах....". В то время у него наверняка имелось намерение описания стихами приключений римского князя Палемона, который, согласно ученой легенде, должен был прибыть в Литву вместе с пятьюстами товарищей. Возможно, по образцу Энеиды должна была появиться "Палемониада" либо эпос, имеющий название от имени Литвы. Следы этой концепции можно найти в той части произведения, в которой он перечисляет автор причины прибытия итальянцев в Литву. Еще он пытался, как и его предшественники, придать поэтический вид праистории литовских родов, поэтому их выводил также от римских древностей. Но позднее, когда возможность написания "Рапсодии рыцарской" (как Пташицкий21 назвал произведение "О началах...." (Пташицкий - известен как один из крупнейших специалистов до средневековым рукописям, касающихся истории Речи Посполитой, именно в таком качестве он упомянут на страницах учебников по русскому источниковедению - ВП)) рассеялась, он посвятил себя исключительно описанию истории Литвы, Жмуди и Руси.

Возможно, еще до появления окончательной редакцией произведения получил королевскоепозволение на его печать, и даже вдохновляющие стихи от друзей: Ротундуса (т.е. Августина Мелецкого22, известного правоведа, войта виленского, который ему не щадил советов и материалов при написании), и Мацея Стрелецкого. Каждый из них позже рекомендовал - в других вновь появившихся стихотворениях - напечатанную "Хронику Польскую"23. До окончания подготовительных работ умер в августе 1578 г. 24 князь Ежи Олелькович, и Мацей Стрыйковский оставил дом давнего мецената. Но вскоре нашел опеку у епископа жмудского Мельхиора Гедройца, который наверняка, дабы его сделать независимым от, переменности фортуны, помог талантливому поэту, историку и художнику, получить канонию в Юрборке (ныне Юрбаркас, Литва - ВП).

Таким образом Мацей Стрыйковский, влюбленный в воинское ремесло, сменил саблю на перо. Возможно, что позже сломал и перо, дабы посвятить без остатка работы в своей канонии. Так или иначе, последним известным произведением Мацея Стрыйковского как каноника, была "Хроника Польская". Кроме упоминания о контроле в канонии жмудской, сохранилось также письмо с 21 октября 1586г. Остафия Волловича к князю Масальскому по делу позволения ксендзу Мацея Стрыйковского (канонику жмудскому и приходского ксендза в Юрборке) на получения дерева в пуще. Умер, как показали последние исследования Й.Охманского25, до 1593, так как в этом же году его канонию держал другой духовный.

МЕЦЕНАТ ХОДКЕВИЧЕЙ И ЕЖИ ОЛЕЛЬКОВИЧА

В годах 1572-74 Мацей Стрыйковский, подобно другим небогатым и способным писателям, начал искать мецената. Нашел понимание в доме Ходкевичей. О связи с ними свидетельствует жалоба о том, что на дворе Ходкевича у него погибли определенные произведения и материалы, а также ведомость, что из них получал ценные источники26.

Оказывали ему свою поддержку Гжегож (Грегор, Григорий), Александр, Ян Иероним и Ежи Ходкевичи. Первому из них посвятил уже упоминаемое уже произведение: надпись на могиле ясновельможного г-на Грегора Ходкевича г-на виленского, второму, Александру, посвятил как уже сказали, произведение "Преславному въезду в Краков и памяти достойной коронации Генриха Валуа". Поместил также упоминание о его смерти в "Хронике Польской" в 1578 г. 27.

Ходкевичи во времена последних Ягеллонов были верными стоонниками короля, и не было преград для занятия ими высоких постов. Но Мацей Стрыйковский предпочитал меценат Олельковичей. Представил его, возможно, Ежи Ходкевич, каштелян слуцкий, женой которого была София, княжна слуцкая28. Сильнее всего писатель сдружился с домом князя Ежи (Юрия) Юрьевича Олельковича (которого звали Ежи III), старшего сына Ежи (Юрия) Семеновича. Лишь на его дворе мог спокойно использовать исторические материалы, которые накапливал в течение нескольких лет, и написать произведение "О началах....". Посвящение, которое имеется перед произведением, подчеркивает эти связи. Пребывание писателя на дворе Олельковичей приходится на период от конца 1575 до 1579 года (уже после возвращения из Турции) и является наиболее плодовитым во всем его творчестве.

Семья князей слуцких, которая происходит от потомков четвертого сына Ольгерда, произвела свою фамилию от сокращенного имени своего предка Александра Олелька29 - Владимипровича Ольгердовича, который женился на Анастасией Васильевне, княжне московской, рожденной от Софии Витольдовны. Семейным гнездом был сперва Киев, затем Копыль и Слуцк, отсюда название князей - слуцкие Олельковичи. Этот могущественный еще во времена Казимира Ягелло (XV век - ВП) род имел амбициозные замыслы, и Семена Александровича выдвигали даже на великокняжеский престол30 . Но в то время, когда Мацей Стрыйковский пребывал в Литве, князья слуцкие все более теряли давнее значение, несмотря на то, что благодаря бракам были связаны почти со всеми знаменитыми домами Великого княжества Литовского. Еще в XV в. Семен Олелькович женился на дочке Ивана Гаштольда31, жена же другого Олельковича - Семена Михайловича - была Анастасия, дочь Ивана Юрьевича Лингвиневича, князя мстиславского, которая мужественно обороняла Слуцк от татар, и в 1508г. от сторонника Москвы Глинского32. Были также мощные связи с могущественной семьей Острожских и Ольшанских, и Ежи Семенович Слуцкий женился на представительнице Радзивиллов Анне, дочери Николая. Меценатом Мацея Стрыйковского был Ежи Юрьевич, женившийся на Екатерине, дочери Станислава Тенчинского, воевода краковского33. Этот князь отличался глубокой культурой и историческими познаниями, поэтому полностью понимал писателя и оказывал ему помощь. От брака с дочерью воеводы дочкой остались три сына: Ежи, Ян Шимон и Александр. Но все три умерли в XVI в. (видимо, в первой его половине - ВП), Осталась лишь дочь Ежи, София, и могущественная фортуна Олельковичей перешла с момента ее брака в руки Радзивиллов. Екатерина также после смерти мецената Мацея Стрыйковского вышла замуж за Кшиштофа Николая Радзивилла, хоть, как писали тогдашние источники, этот брак стал причиной долгих ссор.

После смерти князя Ежи III в августе 1578 (отбрасываются даты, сообщаемые другими источниками, которые перемещают это событие на ноябрь, так как информация от самого Мацея Стрыйковского является наиболее вероятной34), Мацей Стрыйковский приблизился к Гедройцам. Это была старая семья княжеского происхождения, по традиции, от мифического Довшпрунга, который должен был с Палемоном прибыть в Литву из Рима35. Во времена Мацея Стрыйковского ее представляли Петр Николаевич Гедройц (Гедройт), войт виленский, и Мельхиор, епископ жмудский, который позже даже перевел на жмудский язык новый завет. Он и наверняка дал Мацею Стрыйковскому канонию в Юрборке (благодаря которой материальный быт писателя был обеспечен) и, возможно, склонил его к выполнению новых обязанностей, что повлияло, видимо, на то, что автор "Хроники Польской" должен был распрощаться с историей.

Мацей Стрыйковский, через несколько лет после написания произведения "О началах....", издавая (в 1582 г.) "Хронику Польскую", каждую из книг посвящает новому лицу. Делает он это наверняка уже не для того, чтобы получать поддержку, а для того, чтобы получить или поддержать их склонность. Среди этих лиц на первый план выходит Мельхиор Гедройц, которому автор так много был благодарен. Не забыл также упомянуть растущих во власти мощи Радзивиллов: епископа виленского Ежи, воеводу Вильна и округа Николая, и военачальника надворного виленского Альбрехта. Но Радзивиллы не стали меценатами Стрыйковского, о чем свидетельствует, помимо прочего, то, что в его произведении они были лишь вместе с иными знаменитыми людьми, принимавшие участие в жизни на Жмуди, и то, что писатель не посвятил им никакого произведения. Они оказались упомянутыми подобно Волловичам, Острожским, Олельковичам, Пацам, Глебовичам, Зеновичам, Тальвошам, Сапегам, Тышкевичам, Шеметам, Полюбинским, Кишкам и многим другим. В то время Мацей Стрыйковский уже был независим и не искал меценатов.

Круг знакомых и приятелей писателя со временем расширялся не только за счет знаменитостей, но и за счет искренних приятелей, как, например, знаменитый правовед Августин Ротундус Мелецкий. Ротундус, который хотел поднять ранг произведения Мацея Стрыйковского, порекомендовал его в красивом стихе36 еще князю Олельковичу. Кроме того, он был любителем таланта Стрыйковского и поощрял его к написанию поэтической истории Литвы. Дружил Мацей Стрыйковский также с Анджеем Тшецеским (Младшим), который также написал стих, восхваляющий произведение "О свободе...." Другие произведения рекомендовал читателям Мацей Стшелецкий37 .

Мацей Стрыйковский немного пишет о своих приятелях, и решительно умалчивает фамилии злостных врагов, очерчиваемых старомодным именем "Зоилус". Не хочет, видимо, нарываться на дальнейшее шикание с их стороны, хоть часто на своих страницах жалуется на их злость. ("Что же ты, Зоилус, работу Гомера хуля, (стр.9")38). Из-за них, видимо, не вышло в свет произведение, посвященное посвященное Ежи Олельковичу, но могли быть и другие причины.

Смерть князя совпала с появлением плагиата Гваньини и протестом против него Мацея Стрыйковского. Может быть, именно Гваньини кроется под именем Зоилуса? Трудно это сказать. Завистником мог быть кто-то из круга знакомых Радзивилов, в котором было много панегиристов. Они без меры славили силу и мужество княжеского рода.

ГЕНЕЗИС ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Мацей Стрыйковский обосновывает предприятие им работы по истории Литвы столь очевидной для человека средневековья потребностью охраны от забвения героических картин ее истории. Это произведение вместе с тем должно было стать формой оплаты дани той стране, которая его приютила и оценила, а также меценату, который окружил его опекой. Писатель несколько раз предупреждал, что его не привели к этому предприятию ни охота наживы, ни дар.

Тягостно переживая тот факт, что все народы уже имеют свои хроники, то есть истории писанные, и в то же время их не имеет лишь Литва, он решил создать произведение, которое удовлетворило бы тогдашние заказы общества, и носило бы характер произведения ренессанса. Эту задачу не могли выполнить существующие до тех пор сухие и запутанные памятники литовско-русского летописания. В этом смысле нужно признать уместность высказывания автора, что перед ним "этой дорогой еще никто не ходил и пройти не пытался".

Мацей Стрыйковский хотел быть автором оригинального произведения, которое бы помещало монолит истории Литвы в привязке к истории Руси, а при этом было бы с точки зрения литературной формы произведением привлекательным, к тому же поэтическим. Но со временем, будучи оберемененным трудностями, должен был отступить от замысла и писать прозой.

Подробный анализ долгой, насчитывающей до четырнадцати страниц посвящения-благодарности князю Олельковичу позволяет прийти к выводу, что автору казалась святой также охота прославления рода своего мецената, так как в произведении не видны никаких панегирических акцентов, которые надлежало бы ожидать в хвалебном предисловии. К счастью, Стрыйковский придерживается исторических фактов, которые старается передать верно, и как максимум, пытается временами умолчать о не очень привлекательных обстоятельствах, которые могли бы причинить хлопоты с точки зрения семьи мецената. В конце концов в предисловии к своему произведению на странице третьей написал: "... ко славе бессмертной к своему произведению этого древнего государства службой умыслил, поскольку много людей ученых, хоть довольно изобильно литовским хлебом паслись, будучи в состоянии и умея, делом этим пренебрегли"39.

НАУЧНАЯ БАЗА ПИСАТЕЛЯ

Стрыйковский, как об этом уже шла речь, долгие годы вел образ жизни бездомного солдата, из-за отсутствия собственных книг наиболее часто пользуясь записями, которые он делал из прочитанных произведений, а также извлечениями из прочитанных произведений... Память у него была незаурядная, так что в течение многих веков этому самоучке приписывалось высшее образование. Читая очередные произведения Стрыйковского, можно увидеть, как он набирал материалы к своим трудам, совершенствовал форму и уточнял мысль: от "Гонца добродетели..." до произведения "О началах....", и в конце концов - до напечатанной в 1582 г. "Хроники польской". Его писательскую базу наверняка можно легче бы было воспроизвести, если бы были найдены еще произведения, которыми он пользовался, с записями, сделанными его рукой, до которых, однако, сегодня добраться не удалось.

Систематические изучения над началами истории Литвы и Руси Стрыйковский начал наверняка в годах 1572-74, и углубил их в 1575 г. после возвращения из Турции. Тогда он без преград мог пользоваться библиотеками своих меценатов: скорее всего, скромного Ходкевичей и более богатого Олельковичей40. Только пребывая на их дворе начал написание произведения, которое сам оценил очень высоко, труд свой сравнивая с гомеровым.

Из богатого писательского наследия Стрыйковского наибольшую ценность для анализа писательской базы имеет произведение "О началах....". Важна также возможность ее сравнения с источниковедческой базой вышедшей в печатном виде "Хроники Польской". Кроме нагроможденных ранее пространных выписок, помещающих изложения или выписки из разных авторов, он помещает в произведении места с подробным описанием того места, откуда он это взял41 . Часто подобную информацию он помещал на полях внешних или внутренних страниц собственного текста, а слова на полях играли роль приписок. Цитаты эти были, как правило, точны, Стрыйковский ошибся только два раза, ставя номер книги Меховского, хоть номер страницы воспроизвел без ошибок42 . Еще он сравнивал произведения и источники, которые имел под рукой. Так, например, пользуясь хрониками Меховского и Кромера, он выводы других авторов, не согласующиеся с результатами собственных исследований, авторов снабжал примечаниями типа: "старичок Меховский ошибся". Писатель имел также доступ - из своих соотечественников - к хроникам своих предшественников, Кадлубка, Длугоша (еще в рукописи) и уже изданных в печатной виде Меховского и Кромера. Самого Длугоша не цитировал ни разу с упоминанием номера страницы, видимо, пользовался только выписками из его истории, которую, как сам он подает, хотел перевести на польский язык. Чаще всего ссылался на Меховского и Кромера. Знает издание Кромера 1558 г., которое ошибочно считает первым, и издание 1568 г., которое ошибочно считает вторым, причем дает страницы обоих изданий43 . Хоть нередко ссылается на нескольких авторов, цитирует при этом текст лишь одного (например, на страницах 88 и 177 ссылается на Длугоша и Бонфини, но воспроизводит текст верно лишь из Кромера; на страницах 177 и 285, насчитывает шесть авторов, а переводит только текст Кромера, первенство которого он признает перед другими). Часто также в дальнейшей части произведения ссылается на Бельского, Гротовиуса, Гербурта, Ваповского и других.

В "Хронике Польской" напечатанной Стрыйковский насчитывает более ста пятидесяти авторов, значительно меньшее их количество удается выявить на основании информации на полях в тексте произведения "О началах....". Многие из цитированных источников оказывались вскоре после их выхода в свет, в руках Стрыйковского и в библиотеке его меценатов. Ему были известны также и исторические работы, в равной степени как и поэтические из классической литературы авторства Гомера, Виргилия, Овидия, Горация, Ливия, Цицерона, Плутарха, Салюстия, Флора, Птолемея, Клавдия Помпони Мела и много других.

Обильно представлена в его творчестве также средневековая и гуманистическая литература. Она свидетельствует о динамичном культурном развитии Литвы, а также о том, что Вильно было большим и гибким творческим центром. Она Его творчество свидетельствует также о широком резонансе питательного течения возрождения.

В отдаленном Антверпене вышло в свет в славном офисе Хр. (скорее всего, Христофора) Плантина произведение Яна Стадия "Commentarius in L.Julii Flori: De gestis Romanorum, historiarum libri IV" ("Коментарии к Люцию Флору: О истории римской четыре книги"), и уже вскоре после его выхода в свет Стрыйковский им пользовался. Часто также цитирует места из произведения Флора, которое вышло в с "Comentarium" Стадия в одном переплете.

Стоит подчеркнуть, что писатель пользовался также произведением (упомянутого уже на страницах предисловия-посвящения) Себастьяна Мюнстера, известного картографа и географа, и именно его комментариями к произведению Солинуса и географии Птолемея. Знал он наверняка также многократно издаваемое произведение Флавия Блонда: "Decades historiarum ab inclinatione Romani imperii ad annum 1440" ("Исторические декады от угасания (наклона) Римской империи до года 1440"), или также "Historiarum ab inclinatione Romanorum imperii, Decades III" ("Истории от угасания (наклона) Римской империи в трех декадах"). Дела, касающиеся истории Венгрии, он осветил на основании произведения Бонфини: "Regum Ungaricarum decades IV" ("О венгерском королевстве в четырех декадах"), или в более сокращенной версии Decades III (в трех декадах - ВП). Вспоминает также Олауса Магнуса и его произведения44. Из чешских писателей у него упомянуты: Вацлав Гаек из Либочан, автор "Хроники Чешской" и И.О.Дубравиус, епископ Оломоуца, "История Богемии" которого появилась в печати в Базеле в 1575 году. В этом же самом году во Франкфурте были наново изданы произведения Альберта Кранца (Crantius), известного и ценимого историка и теолога. Особенно заслуживают внимания как "Вандалия..." как и "Саксония..." 45 . Некоторых из тех авторов знает также Кромер, но я отбрасываю возможность знакомство с этими авторами через посредников, так как у Стрыйковского часто появляются те опровержения, которых нет у Кромера.

Например, при описании событий 1484 г. ссылается на Йовиуса, но одновременно отмечает: разорил итальянскую землю, но не овладел ею, как пишет Йовиус46. Процитировал также Стрыйковский выдержки из произведения: Эразм Стелла Либонотани, "De Borussiae antiquitatibus" ("О прусскких древностях"), хоть не упомянул его названия47.

Мацей Стрыйковский, был одним из первых писателей, который включил в свое произведение "О началах...." несколько разделов из так называемых "Воспоминаний Янычара"48. Выдержки эти появились в отдельной части книги под заглавием: "О взятии Константинополя или Царьграда, самого славного города столичного цезарей греческих.. Магометом Вторым, царем турецким, года Христова 1453... 49. Раздел, посвященный столице Турции, значительно отличается по объему и форме от всего произведения, так как не связан с историей Литвы и целиком написан прозой. В качестве источников, которые он использовал при написании этого раздела, автор показывает на отчет Базилика, епископа ницейского и "Хронику турецкую", из которой, видимо, происходил информация о строительстве замка на европейском берегу Босфора, Румели Хизар. Этот замок этот был известен в то время под названием "Перерезатель горла" (т.е. Перерезатель пролива). Из хроники турецкой происходят также информации Мацей Стрыйковский о походе кораблей сушей, как тех, которые Мехмед собрал на море Мрамора, так и тех, которые строил в тайне на значительной высоте, дабы потом спустить в Золотой Рог50 . "Хроника турецкая", о которой идет речь, представляет из себя известное в небольшое Польше произведение, "Воспоминания Янычара" были написаны Константином из Островицы в годах 1496-1501.

При написании вышеупомянутого раздела Стрыйковский мог также использовать "Анналы" Длугоша, которым на страницах своего произведения посвящает два отступления. Несколько этих самых деталей дают оба писателя, например, эпизод о предателе по имени Герлука. Мы знаем, что Длугош и его последователи опирались, помимо прочего, на Энея Сильвия Пикколломини и его произведение De Europa ("О Европе", или: "В Европе"), в котором есть место, где речь идет о пренебрежении узоров Христа и где широко описаны стали сцены грабежа Константинополя и турецких жестокостей; Эней Сильвий был также автором малоизвестного в Польше произведения "De captacione urbis Constantinopolitane"51 ("О взятии города Константинополя"). Длугош, как можно допустить, использовал какой-то венецианский источник, раз уж говорит, что с помощью прибыл венецианец Ян де Аурео, во время как Мацей Стрыйковский упоминает также другие фамилии и считает выдающейся роль генуэзца Джустиниани (Giustiniani). Длугош более близок к правде, когда вспоминает о более ранних попытках византийского императора, который стремился обеспечить городу помощь; Стрыйковский же говорит, что греки были поражены вероломством султана и обманом их, о чем идет речь в "Воспоминаниях Янычара". Однако он не использует, более ранних сведений о Турции, помещенных в этом произведении, зато у него можно найти много сведений, которых не дают другие источники.

В XVI в. часто интересовались гипотезами происхождения и началами народов, о чем свидетельствует также вышедшее в свет в 1566 произведение "Methodus ad facilem historiarum cognitionem" ("Метод для легкого познания истории"). Автор, Ян Бодин (Жан Бодэн, Bodinus), был одним из первых историков, который рассмотрел в своем произведении гипотезы происхождения большого числа народов и возможности правдоподобного воспроизведения этого исторического процесса. Стрыйковский также живо интересовался этими гипотезами, охватывали его в конце концов также новые сомнения новые, при анализе которых анализе он старался найти ответ на вопрос, насколько расширилось познание на данную тему по отношении ко взглядам древним. Этот вопрос он несомненно решал тем, что признавал правду за теми гипотезами, которые подтверждаются большим количеством источников. Это видно при детальном рассмотрении дел литовско-русских, где часто склонялся ко мнениям сомнительным, подтвержденных большим количеством источников, отбрасывая сведения правдивые (у Радзишевской так - ВП), но имеющие лишь одного представителя.

Большой вес придавал писатель источникам рукописным, целые годы накапливая их в своих собраниях. С глубоким сожалением пишет: "Имел я старый комментарий о Литве, исписанный, этого Иеронима, который достал у покойного Серпца в Вильне, потом он погиб когда-то в солдатской службе. Рад бы был сейчас его откупить дорого"52 .

Самые ценные разделами произведения "О началах...." являются не те, которые свидетельствуют об использовании всеми известных произведений известных писателей, но те, в которых автор обращает внимание на потерянные уже сегодня источники, или дает из них выдержки. Самую богатую информацию с этой точки зрения дает летописание литовско-русское. Мацей Стрыйковский вспоминает о использовании пятнадцати летописей, на которые часто ссылался и фрагменты которых дал в своем произведении. Действительно, трудно установить со всей уверенностью, какие произведения, уцелевшие до нашего времени, он держал в руках, но наверняка они принадлежали к группе летописей западнорусских. Их, в свою очередь, обычно принято делить на три группы:

1. Летопись великих князей литовских, включающий источники, которые начинают историю Литвы от разделения этой земли между сыновьями Гедимина и доводят ее историю до 1446 года. Здесь можно упомянуть кодексы: Красинских, Патриарший, Виленский, Сурпсальский, Уварова, Никифорова и Московской академии наук53;
2. Хроника или летопись Великого княжества Литовского и Жмудского (Летописец - Книга - Великого княжества литовского и жомойдского), в котором история Литвы преподносится от 5526 г. (т.н. сотворения мира, соответствует 18-му году о.э.), но не от прибытия в эти края Палемона; принадлежат сюда кодексы: Румянцева, Археологического Общества, Рачинских, Евреинова и написанный по-польски кодекс, названный Ольшевским;
3. Летопись Быховца и, наверняка, существующие во времена Стрыйковского родственные редакции, действительно близкие к предыдущим, но с большим количеством отдельных вставок, которых нет в других источниках.

Мацей Стрыйковский знал наверняка большое количество летописей из этих трех групп (временами не сильно различающихся одна от другой), и насчитал их, как мы уже вспоминали, пятнадцать. Из летописей, которые сохранились до нашего времени, важнейшими считаются сохранившиеся в кодексах Красинских (В), Археологического Общества и кодекс Ольшевский; все начинаются от года 5526 (от сотворения мира). Самый интересный и самый полный материал к анализу летописных источников дает кодекс Ольшевский, как называется созданная в 1550 г. "Хроника Великого княжества Литовского и Жмудского", открытая Станиславом Пташицким в Ольшеве, эта местность была собственностью Хоминских (отсюда название: кодекс Ольшевский Хоминских) 54.

"Хроника Великого княжества Литовского" отнесена целиком или частично к кодексам второй группы. Основополагающие своды литовско-русского летописания начинали историю от Гедимина, потому автор, описывая времена более древние, должен был заглядывать в другие источники и опираться на устные традиции. Имеет место большое согласие между летописью и произведением Мацея Стрыйковского "О началах...", хотя во многих местах редакция Стрыйковского значительно расширена. На странице 376 сослался наш историк также летопись Деметрия, монаха смоленского, на сегодняшний погибшую, которая не принадлежит ни к одной из упомянутых групп.

СУДЬБЫ РУКОПИСИ "О НАЧАЛАХ..."

Кодекс, помещающий произведение "О началах...", составлял сперва собственность Ежи Олельковича, на дворе которого писал Стрыйковский, что он написал также в упомянутом предисловии. После смерти князя в августе 1578 г. это произведение могло стать собственностью Радзивиллов, в связи с женитьбой вдовы князя Екатерины, дочери Станислава Тенчинского, воеводы краковского, с Кшиштофом Николаем Радзивиллом, каштеляном троцким, а в последствии воеводой виленским. Если бы даже княжья вдова не передала рукопись в руки своего второго мужа, то и без того он бы оказался в Несвеже вскоре после смерти без потомства сыновей умершего: Ежи, Шимона и Александра, из-за чего в результате брака дочери Ежи, Софии Юрьевны, вся судьба Олелькевичей в 1600 г. перешла в руки Януша Радзивилла.

После года 1772 несвежские сборники частично были вывезены в Петербург, но не известно, была ли среди них рукопись Мацея Стрыйковского. Известно, что в следующем столетии она находилась в пулавской библиотеке князей Чарторыйских, как свидетельствует печать, отжатая в нижней четвертой страницы. Возможно, там она оказалась в годах 1814-1838 вместе с частью собраний, которые сперва вывезены в Вильно, а затем к Чарторыйским, в Пулавы. Еще пребывала, наверняка кратко, в собраниях Виляновской библиотеки, как информирует надпись рукой на страницах 403v-404 "Виляновский". До 1903 года рукопись вернулась в несвежскую библиотеку, и там его описал Станислав Пташицкий. После второй мировой войны она очутилась в архиве древних актов, и откуда в 1955 была передана в собрание национальной библиотеки в Варшаве. Первое упоминание о найденной рукописи подала я (автор статьи - ВП) в 1969 г., вместе с описанием и снимками трех страниц, и занялась работой над этим произведением55.

СОХРАНИВШАЯСЯ КОПИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ "О НАЧАЛАХ..."

Найденный в 1967 г. в отделе рукописей Библиотеки варшавского университета под номером 85 кодекс включает в себя копию и оригиналы писем 1703-1704 лет. На переплете помещено название: "Acta r[egum] P[olonicarum]", на первой странице: "Miscellanea rozne z dawniejszych i nowszych czasow, zawierajace pisma historyczne, polityczne i prawne, i rozne nieznaczace wierszyki" ("Разная всячина из древнейших и новых времен, содержащая произведения исторические, политические и правовые, и разные незначительные стишки").

Интересующий нас текст помещен на стр.31-100 этого кодекса, перед ним есть надпись: "Тут описывается название, отличное от названия в печатной хронике, и это название описано таким образом: "Хроника или описание времен, начал, истоков, правления князей, деяний мужей, размножения поступков как домашних так и рыцарских, благородного народа литовского, жмудского, или который должен быть прежде быть положен, русского, готского, цымбрыйского, ятвяжского, половецкого и т.д. Согласно доводам правды с вниманием, и с большими трудностями при существенном опыте усиленной и искренней работы перед тем никем не испытанная работа Мацея Стрыйковского: "Gratuito eoque sincere sudore (без вознаграждения искренне этим тяжелым трудом - ВП) из пороха закрытых глубоких трудностей на первый свет выведенная. Королей польских, а также и великих князей литовских история текущих вещей сквозь все жизни их времена порядочно стихом и простой вещью по потребности выраженная, аж до сегодняшних с ласки божьей Стефана Первого.. Латынь..1577"

После чего на страницах 32-43 наступает предисловие-посвящение Мацей Стрыйковский, идентично кодексу несвежскому. После предисловия идут два латинских стиха, которых нет ни в рукописи несвеской, ни в напечатаннной "Хронике Польской". Первый из них, адресованный сыновьям Ежи Олельковича, Ежи-Георгию, Шимону и Александру, князьям слуцким, авторства пера Августина Ротундуса, войта виленского, второй, адресованный к шляхте и молодежи виленской, пера Мацея Стшелецкого. Дальнейший ход копии не является точной копией несвежской рукописи, но он является лишь выборкой тех разделов, которые своей тематикой различаются с напечатанной "Хронике Польской". Копировальщик XVIII века или не имел перед собой несвежской рукописи, а имел в распоряжении другой экземпляр уже подготовленного к печати текста, или более позднюю сокращенную копию этого же экземпляра, в котором осуществлены пропуски, имеющие место в начале.

Копия дает много нового, она позволяет установить собственное название несвежской рукописи, говоря, что она уже была подготовлена к печати, о чем информирует королевская грамота, дающая позволение на его публикацию (хоть автор ее мог получить до окончательного завершения произведения). Копия начала этой Хроники находилась некое время в Петербурге56 .

РУКОПИСЬ НЕСВЕЖСКАЯ И НАПЕЧАТАННАЯ "ХРОНИКА ПОЛЬСКАЯ"

Уже Пташицкий, который бегло сравнил оба произведения, признал, что надлежит считать их отдельными произведениями, хоть в них заметно много аналогии. Слова Пташицкого: "То же самое, только стихом" могли привести к ошибочным выводам и побудить подозрение, что детальные разделы не вносят ничего нового по отношению к "Хронике Польской" 1582 года. Эта согласованность является только видимой, часто ограничивается лишь названиями, под которыми в "Хронике Польской" находится краткая заметка о событии (например. смерть князя Немена), а в несвежской рукописи - длинный стих, содержащий много деталей, неизвестных "Хронике Польской", и даже выдержек из обрядных песен, как например, в описании похорон князя. В "Хронике Польской" видно отсутствие ценного предисловия- посвящения, сохранившегося на восемнадцати страницах несвежской рукописи, нет там ни написанной с талантом вступительной части и поэтического вооззвания, ни колоритного описания прибытия Палемона в Литву. Вместо этого Мацей Стрыйковский поместил свою автобиографию, которой нет в несвежской рукописи.

Только на двадцать восьмой странице рукописи находим первое место произведения, написанное прозой, помещающее описание наводнения в Голландии, которое с небольшими изменениями находится в "Хронике Польской" на стр.30. После этого идут близкие по содержанию места текста о Цымбрах, но опять-таки дополненные стихами, которых нет в "Хронике Польской".

Это различие касается не только поэтических разделов. Также в разделах, писанных прозой находятся те места, которых нет в "Хронике Польской". К примеру, при написании о том, что поляки не допустили до коронации Витольда, Стрыйковский добавляет: "Бедная Литва, то же полякам отдали, что их самих ляхами назвали", и объясняет слово "лях" по-литовски и по-русски.

Нет в "Хронике Польской" и сведений о народе, живущим над большим озером, которое писатель зовет куронским: "Живет там старых пруссов несколько десятков деревень, языка которых никто не понимает - я сам слышал речь". Упоминал автор в "Хронике Польской" целый исток названия Пруссии от Брусса, дает также ту интересную информацию, что старые пруссы были более склонны к Литве нежели немцам.

На странице 51 в "Хронике Польской" помещено скромное упоминание о Овидие, который жил в Таврии, в рукописи прибавляет, что Овидий является автором "срамных книг о искусстве любви".

В рукописи есть длинные подробные описания обычаев литовских и жмудских; совсем отличные от таковых в "Хронике Польской" много имен людей и названий селений имеются в несвежской рукописи в более правильной форме, чем в напечатанной "Хронике Польской", хоть нет их в письменном продолжении. Более богатыми являются упоминания о Руси, при данных о соли " белой" автор также дал способ ее получение.

ОСНОВА НЫНЕШНЕГО (Т.Е. ПОЛЬСКОГО 1978 ГОДА - ВП) ИЗДАНИЯ

В рукописных собраниях Национальной Библиотеки в Варшаве под номером III 6806 хранится рукопись произведения Мацея Стрыйковскго: "O poczatkach, wywodach, dzielnosciach, sprawach rycerskich i domowych slawnego narodu litewskiego, zemojdzkiego i ruskiego, przedtym nigdy od zadnego ani kuszone, ani opisane, z natchnienia bozego a uprzejmnie pilnego doswiadczenia" ("О началах...., истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному").

Это большой кодекс, насчитывающий четыреста шесть страниц размером 32*21 см, оправленный в коричневый кожаный переплет. На передней обложке выдавлен радзивилловский штамп, обрамленный линейным орнаментом с четырьмя мелкими розочками вверху. На штампе помещена бумажная наклейка: "Оригинал Стрыйковского" и дано сокращенное название произведения и цифра 32, наверняка касающаяся книжного собрания Радзивилов. Нижняя часть обложки украшена линейными барельефами, образовывающими орнамент. На обложках видны следы четырех оттисков, остатки ремешков, некогда обвязывающих рукопись. На корешке видны следы украшений и остатки двух наклеек, верхняя часть целиком нечитаема, на нижней модно рассмотреть уничтоженный гербовый щит.

На внутренней стороне обложки виден экслибрис: "Ex Bibliotheca radivilliana ducati Nesvisiensi" (Из Радзивиловской библиотеки князя Несвежского) и остатки уничтоженной наклейки, после чего идут четыре пустые странички. На первой из них вписан номер 307, на следующей видна надпись "оригинал Стрыйковского". На третьей и четвертой странице автор поместил надпись: "Таблица и сумма всех замков Лифляндских, и как которые были под чьим владением в 1575 году", выделяя " замки в Лифляндии и города короля польского, князя московского, короля шведского, Магнуса, брата короля датского", всего сто одиннадцать замков. Внизу четвертой страницы отжата длинная печать в содержании: "Из библиотеки пулавской князей Черторыских". В нижней части пятой страницы находится пометка, написанная Анной из Сангушков Радзивилл: "N (номер) 32 из библиотеки нашей AXR" (Анна княжна Радзивиллова).

Номера страниц всего кодекса были нанесены карандашом позже, при этом были сделаны три ошибки: дважды была вписана цифры 275 и были пропущены цифры 299 и 388. Из конца кодекса вырезаны страницы записанного текста. Текст произведения начинается от страницы с цифрой 3.

В рукописи выявлено четыре руки. Страницы 3-335v и стр.406v написаны первой рукой, которая считается рукой автора. Эта самая рука совершила большинство записей и ряд поправок, дополняющих авторских текст, который был написан второй рукой. Страницы 336-406 писала вторая рука, одну страницу 68 и 69v (часть) - третья рука (**). Несколько замечаний вписала четвертая рука. Не берутся во внимание записи, выполненные более поздним письмом на обратной стороне нижней обложки, когда уже в XIX делалась инвентаризация рукописи.

Кодекс написан на монолитной бумаге со знаком водяным "Топор в щите". Этот знак позволяет датировать рукопись, указывает на восьмое-девятое десятилетие XVI века. Кодекс сшит из пятидесяти одной равной тетради по восемь страниц в каждой. Первая тетрадь сейчас уже расплелась и ненадежна, в последней не хватает по крайней мере двух страниц (вырванных из конца кодекса).

Текст начинается после нескольких пустых страницах, на сегодняшний день расшитых, наверняка предназначенных для вписывания отдельного названия произведения и хвалебных стихов. Во всем кодексе оставил автор в тексте много окошек, что свидетельствует о том, что еще хотел работать над его редакцией. На страницах 3-10 поместил предисловие-благодарность князю Ежи Олелькевичу, который - как уже вспоминалось - наверняка был вдохновителем этой поэмы. Это вместе с тем являются и предисловием, в котором автор выясняет, почему занялся написанием истории Литвы, Жмуди и Руси, не щадя ни усилий, ни труда семилетних исследований. На странице под номером 10 поместил название, которое считается названием всего произведения: "О началах....". Это скорее надзаголовок книг первой, которую Стрыйковский обозначил точно так же, как и первый раздел. Но он от такого разделения отказался и в дальнейшем давал только очень подробные названия. Таким образом появилось как бы двести пятьдесят девять разных по продолжительности отдельных разделов, написанных как стихами, так и прозой. Стрыйковский также не определил разбиения на тома, следы подобного разбиения несет пустая страница после страницы под номером 163. В этом месте текста заканчивается первый том напечатанной "Хроники Польской". Многочисленные заметки на ее полях определяют содержание каждого раздела и вносят дополнения в текст.

МНЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

Стоит напомнить несколько мнений о Мацее Стрыйковским, неоднократно противоречащих одно другому. Наши (т.е. польские - ВП) историки обвиняли его в излишней склонности - или тяготению - к литературе и поэзии, пренебрегали его наследием в области истории. Также никто не сделал у нас критического разбора "Хроники Польской", также как не был опровергнута общепринятая точка зрения на небольшую вероятность его пересказов, тщательность которых в отношении истории Руси и частично Литвы доказали исследования Рогова в СССР57 .

Если речь идет о историках литературы, то они не могли они полностью оценить ценности литературного наследия Стрыйковского без знакомства с произведением "О началах....". Оно было в действительности открыто в 1903г. Пташицким в библиотеке Радзивилов в Несвеже и бегло описано в его отчете: "Wiadomosc bibliograficzna o rekopisie nieswieskim Kroniki Macieja Stryjkowskiego" ("Библиографический отчет о несвежской рукописи хроники Мацея Стрыйковский")58, но отчет этот прошел без отклика и никто в рукопись не заглянул. В конце концов историческая эрудиция Стрыйковского-историка и немного археолога до сегодняшнего дня заслоняла творчество Стрыковского-поэта. Так, среди историков литературы лишь Станислав Тарновский (частично), и полностью Бронислав Хлебовский оценили поэтический талант Стрыйковского. Благожелательно пишет о нем также Тадеуш Улевич в своей "Сармации" и Юлиан Кшижановский. Тарновский назвал его как поэта не худшим, чем многих других, которых называют хорошими59. В то время как Хлебовский, несмотря на то, что знал Стрыковского лишь из его напечатанных произведений, славил поэтический талант этого поэта, считая "что как художник и поэт батальных сцен не имеет себе равных" и ставил его выше Потоцкого. Он также высоко оценил язык его произведений, и писал, что столь хорошего не встречаем до Мальчевского. Он считал также Мацея Стрыйковского мастером описания разных картин, которые благодаря его перу становятся "живыми и художественными, и боевые действия поднимают дух, прибавляют силу, являются движением, и игрой инстинктов и побудителей"60.

В новейших обзорных работах о польской литературе Стрыйковскому не уделяется много внимания. О нем вспоминает лишь Юлиан Кшижановский, он считает Мацея Стрыйковского человеком "большим, хоть не в полной мере реализовавшим свой талант, который имел истое романтическое отношение к прошлому". Он подчеркивает также интерес писателя к миру экзотики61. Думаю, что произведение "О началах...." наилучшим подтверждает точность этого мнения.

В свете этого эпоса не удастся придерживаться взгляд, что Мацей Стрыйковский употреблял стих лишь для подчеркивания значительных с его точки зрения фактов, так как в произведении, о котором идет речь, пользуется стихом как при описании сражений, так и при описании быта, природы, чувств и т.д. Но напрасно было бы искать у него прекрасных строк, посвященных чувствам к женщине, а ведь любовь была источником преимущественно поэтической части его произведений, и не только в эпоху возрождения, представителем которой он оказался. Женщины, которым он посвятил в своем произведении несколько стихов - это Ева, искусительница Адама, и королева Ядвига. Вспоминал еще Пояту и Беруту.

Итог исследованием над Мацеем Стрыйковским подводит Юлий Бардах, посвящая им раздел: "Мацей Стрыйковский и его творчество в свете новейших исследований"62. Его работа является самым полным и самым хорошим рассказом о нем со времен Николая Малиновского, который во вступлении к изданной в третий раз в 1846г. "Хронике Польской" собрал все данные о Стрыйковском. Рассказ Бардаха внес много обобщений к биографии и творчеству писателя.

Сам автор, как уже вспоминалось, был очень чувствителен к критике. Реагировал он на нее по образцу Рея:

Пиши себе, кто хочет лучше, если судишь сурово,
Легко чернила с пером, бумага тоже недорогая.

Наверняка упреки, сделанные ему по его работе, возымели воздействие, так как он не вспоминал о произведении "О началах...." в своей "Хронике Польской" (переводчик произведения "О началах...", автор этих строк придерживается несколько другой точки зрения по этому вопросу. Это может быть связано с несколько различными версиями происхождения отдельных дворянских родов, к примеру, в происхождением рода Острожских. Что касается произведения "О началах...", то там происхождение Острожских сводится к потомкам Гедимина, что касается "Хроники польской", то там происхождение Острожских возводится в одном месте к князьям Галицко-Волынским, а в другом месте, опять же, к Гедиминам... Видимо, возникли некие требования адаптации его текста, которые он исполнил лишь частично... - ВП).

Упреки, сделанные Стрыйковскому, были направлены к нему как к поэту, так и как к историку. Но он был поэтом-историком и это, собственно, нужно иметь ввиду, говоря о его творчестве. Скорее всего, он не был гением, но представил живую и интеллигентную способность к мысли живую. Тот, кто интересовался Литвой, знакомился с его произведениями, последующие поколения обрабатывали ее, присваивали себе его труд (Гваньини), и непрерывно его использовали.

Мацей Стрыйковский - скромный и не хвастающийся никакими подвигами - мечтал о бессмертной славе и стремился быть для Литвы скорее Гомером чем Геродотом.

Воспользуюсь возможностью выразить благодарность всем, которые мне помогли в работе над рукописью произведения "О началах....", прежде всего г-ну профессору Яну Сафаревичу за переводы с литовского и рецензию, и г-ну профессору Тадеушу Улевичу и г-на профессору Андрею Вычанскому за консультации и ценное внимание. Благодарю также Яна Сенковского за красивый перевод стихотворения Ротундуса, г-же доцент Марии Карплюк за консультацию и г-же доцент Алиции Градовской за старания об издании этого произведения. С большой радостью вспоминаю доброжелательность и понимание оказываемое мне работниками Отдела Рукописей Библиотеки Национальной в Варшаве и Библиотеки Ягеллонской в Кракове.

Юлия Радзишевская

Примечания переводчика:
* - на 2004 год - Лодзского,
** - переход от текста, написанного первой рукой, к тексту, написанному второй рукой, происходит на следующем участке текста:
"О поражении войска крестоносцев от поляков и татар литовских под Нешавой и Пуцком". Время по тексту - 1462 год. Последнее предложение первой руки:
"И с того времени Пруссы никогда не имели силу на поляков"
Глава следующая после этой: (первая глава второй руки):
"О разгроме на голову русаков-солдат, движущихся через Литву на Кафу"
Характерная черта последнего участка текста (второй руки): лишь две поэтических главы:
- обращение Мацей Стрыйковский к ласковому читателю,
- описание битвы с татарами под Клецком и славном их поражении Литвой.